Радонежская Раиса

Когда долго занимаешься каким-то местом, в котором никогда не был, невольно пытаешься его представить. Если это город, могут помочь фотографии. Но, если это - несколько деревень, и ты хочешь узнать, как они выглядели приблизительно 120 лет назад, фотографии вряд ли помогут. Если повезет - церковь, если повезет - она не разрушена.

    Меня интересовало село Бобрик, где в конце 19-го века священником был пра-прадед моей жены. Радутино, где родился его внук, Брасово, где родился его правнук, Алтухово и Кокоревка, где мог работать его сын. Если взять за центр этого района Кокаревку, то до всех остальных будет по прямой километров 30. Брасово и Бобрик - с одной стороны большого лесного массива, а Радутино - с другой. Осталась прекрасная фотография церкви в с. Бобрик, фотография с пашущими землю женщинами в Радутино, скорее всего, послевоенная. И больше ничего. Но зато оказалось, что в Радутино в 1857 году родилась писательница. И в 1881г. она опубликовала книгу, главными героями которой были два священника. Священники села с вымышленным, видимо, названием - Лемехи, стоявшего на берегу совсем не вымышленной реки Навля. Эта река впадает в Десну в 10-ти километрах от села Радутино. Читаем текст:     

    "С одной стороны Лемехов вьется лентой небольшая речка Навля, а за Навлей — зеленеющая болотистая местность, поросшая высокой, крупной травой, ни на что не пригод­ной, кроме разве подстилки для скота. С другой — поля, расстилающиеся далеко-далеко, за самый горизонт, расстилающиеся полосатым ковром желтоватой ржи, тем­но-зеленой конопли и черных полос, оставленных под пар. Местность ровная, более низменная, чем возвышенная. Весною, когда ручьи от тающего снега текут со всех сторон, скромная, тихая, невозмутимая Навля делалась такой бур­ной, сердитой, что — куда тебе! — хоть с Днепром готова померяться. Впрочем, она скоро смирялась и снова дела­лась тихой, как прежде, и невозмутимой. Кое-где по бере­гам ее стояли седые ракиты и печальные ивы наклоняли к ее вовсе не светлым струям свои длинные, тощие ветви.
      Немного поодаль от Навли тянутся линией крестьян­ские хаты, прерываясь на отлогом пригорке. Тут сельская площадь. Среди этой площади стоит сельская церковь уди­вительно простой архитектуры, обнесенная деревянной оградой. На воротах ограды, в треугольнике, глядело одно очень большое око, знаменующее Всевидящее око.
Железная зеленая крыша церкви чуть виднелась из-за зелени лип и кленов которыми была усажена ограда. Только крест на главе ярко сверкал на солнце над серыми крышами хат, над темной зеленью деревьев. Под липами и кленами в ограде кое где  виднеются простые могильные насыпи: тут причт села Лемехи хоронит своих усопших сродников. В ограде так чисто, уютно, зелено, так прохладно под густой сенью широколистных кленов и старых лип. Трава аккуратно подкошена, и вокруг церкви идет протоптанная дорожка С одной стороны церкви, в ограде, стоит крохотная хатенка - сторожка для церковного сторожа, и тут же, на суку липы, висит железная доска, в которую он бьет по ночам, чтоб злые люди услышали и убоялись, и нс замыслили худого дела. Сторож, дедушка Пахом, и старушка его, бабушка Тарасьевна, живут в этой хатке вот уже скоро пятнадцать лет. Когда дедушка Пахом крепко спит, тогда сама бабушка Тарасьевна выходит потихоньку, потихоньку стукнет раза три, чтобы добрых людей не разбудить, и тоже возвращается на теплую печку.
По другую сторону церкви, уже вне ограды, стоят чистенький домик, почти еще новый. Так приветно, так ласково глядели три окошка с белыми ставнями! На окошках, летом всегда раскрытых, стояли горшки с цветами. Роза, фуксия, различные сорта крапивки и много других, простых, незатейливых цветов тесно сплетались своими тонкими стеблями. Волнуемые ветерком, они кланялись прохожим, так любовно улыбаясь, так приветливо приглашая в прохладные комнаты. Домик был покрыт соломой, но его соломенная кровля не глядела так печально, не была так растрепана, как крыши крестьянских хат. Солома была точно причесана гребнем. Она придавала окружающей простоте еще больше поэтической прелести. Около ворот была приделана лавочка, чтоб вечером можно было посидеть и посмотреть на заходящее солнце, на стадо, бегущее домой, и мало ли на что можно смотреть в деревне. Сбоку домика зеленел сад. Все дышало такой прелестью, такой простотой, всё глядело так ласково, что, проходя мимо, невольно думалось: а какие, должно быть, хорошие люди живут в этот домике. Даже собака, лежавшая всегда у ворот, и та редко лаяла; она постоянно дремала, свернувшись, и рассматривала прохожих. Это был дом сельского священника, отца Ивана."
   

Раиса Витальевна Радонежская (1857 — 1884) — дореволюционная русская писательница, дочь священника, работала учительницей в деревенской школе. В конце XIX в. была известна как автор очерков «Записки сельской учительницы», очень правдивых и обличительных, и потому скандальных. Гаршин, оставил единственное нам известное свидетельство о гибели трубчевской* учительницы. 29 сентября 1884 года он сообщил своей матери: «Писал ли я вам о несчастной Радонежской? Она бросилась в 9-саженный колодец после того, как гнавший её училищный совет отнял у нее школу».

*Имеется ввиду Трубчевский район